Нужен всего лишь один день, чтобы в один момент
превратиться в бомжа и увидеть другую сторону жизни…
В столичном здании есть два приметных входа: один – по лестнице
вверх, в издательство, другой – в подвал благотворительного
фонда “Каритас”. Возле входа в подвал толпа. Люди как люди,
только одеты «специфически» – многие явно с чужого плеча, с
пакетами, с рюкзаками, с тележками. Это они...
Оживленно друг с другом переговариваясь, кричали: «Кто следующий!»,
по три-четыре человека ныряли в подвал, выходили на свет сытые,
довольные.
Был час обеда.
На лавочке сидели пожилой мужчина, женщина и двое молодых. Я
сел на свободное место рядом со стариком. Слово за слово, и постепенно
выстраивался между мной и Василием (так он представился) разговор.
Василий. Голос у него хрипловатый, глухой.
– Я застрелил человека. Десять лет отсидел. В декабре 70-го вернулся.
Жена жила с детьми, говорит: «Зимуй до весны, а там катись на
все четыре стороны». На вокзале вытащили документы. Хотел прописку
сделать, а начальница паспортного стола: «Нет, ищи сначала жилплощадь,
тогда пропишем». - Василий сощурил мутные, точно пожухлые васильки
глаза, всхлипнул, подрагивая щетинистым подбородком.
У меня паспорта нету. Меня тачка кормит (кивает на стоящую рядом
замасленную сумку с колесиками), бутылки собираю. Пенсия-то у
меня 750 рублей. Раньше был черпак солдатский и лагерный. Тебе
его налили, съел. И 250 граммов черпака второго. Положил его
в желудок. А сейчас что? Зашел в кафе. Тарелочки стали маленькие,
черпачки маленькие, нальют – и не поймешь, нет ничего! Вот дадут
прописку, поеду к брату в Севастополь, глядишь, свои 70 лет справлю…
Андрей. Он плотный, смуглый, с кривоватым ртом, из которого при
разговоре отдает душком. То и дело потирает потные пальцы, глядит
больше в сторону и вскидывает черносливовые глаза, тоскующие
и лукавые.
– Я сам детдомовский. Мне должны давать жилплощадь независимо,
где работаю. Был в армии, потом устроился в автобусный парк.
С детства мечтал там работать. Когда увольнялся, у меня комнату
отняли. Захожу в мэрию, а там послали меня на три буквы. И вообще
сказали: «Будешь свое гнуть, мы тебя закопаем». Был водителем,
трактористом, киномехаником. А документов нет. Куда я? Приехал
в столицу. Смотрю объявления – ищу любую работу, хоть кем угодно.
Пошел в церковь, попросил работенку – дали. Сегодня ночую на
улице, а так в подъездах, особенно зимой. Не сдохнуть бы… Чего
делать? Замкнутый круг.
Юра. В белоснежной рубашке, весьма сносного вида брюки. Стройный,
белолицый, с пучком рыжеватых волос на подбородке. Смотрит на
меня открыто, вызывающе. Говорит громко.
– Я из Белоруссии, жил в Солигорске. Найти работу нет возможности:
и на биржечку ходил, подрабатывал на базарах. А после надоело.
В столице берут, но за меньшую плату. Как были деньги, платил
– не выгоняли. Паспорт у меня был белорусский, с простой корочкой
– из кармана вырвали. Дали справку, отпечатанную на ксероксе.
В итальянской строительной фирме «Кодак», где я работал, велели
дать подлинную справку, что документ утерян. Не дали.
Летом прошлого года на улице взял бутерброд. Только начал есть,
тут милиция навязалась. Привели. «Подработать хочешь?» – «А чего
делать?» – «Соверши кражу мелкую, тогда мы тебе поможем». Коротко
и ясно, им это для отчета нужно. Сегодня спал в сквере на скамеечке,
чистый, не пьяный. Проснулся, солнышко греет, красота! Тут милиция:
«Ваши документы!» Нет! В карманчике обыскали и делают вид, что
кладут деньги обратно. Забрали! И сказали: «Если права будешь
качать, дубинкой поможем».
Примечание автора
Алла. Одета в старенькое, но чистое платье. Пухлые ноги запеленуты
в потертые сандалии, вросшая в плечи голова опущена, говорит
тихо-тихо. На мой переспрос вскидывает подбородок, и красивые
глаза ее тоскливо вязнут в воспоминаниях.
– Я уроженка Таджикистана. Была замужем. Есть дочь. Развелась.
Потом связалась с одним мужчиной – вторую родила дочь. Во время
заварушки погибли мои дети и мать. Дом, квартиру потеряла. Приехала
сюда, ни паспорта, ни справки – ничего. Попала к алкоголикам.
Подрабатывала. При церкви жила у отца Александра. Он получил
премию по борьбе за права человека.
А если честно, то никаких прав там не было. Люди живут в ужасающей
обстановке. Это бесплатная рабсила. Люди работают по 12–14 часов.
Если заметит что-то не так, может лишить и обеда. Устала от несправедливости.
Меня показывали по многим каналам телевидения. В «Каритасе» первый
раз – бездомные привели. Никто не берет на работу. Я до плохого
состояния не опускаюсь. Пока тепло, еду на речку, стелю коврик,
купаюсь в речке и привожу себя в порядок. А холода пойдут… лучше
и не думать.
Ушла Алла от отца Александра. Душа ее израненная почуяла что-то
нехорошее там, липкое. Она хочет встретить людей, которые могут
умиротворить ее. А не выцеживать слезы во сне и наяву в чужом
углу.
...C Марией Феликсовной Перминовой, руководителем программы «Помощь
бездомным» «Каритаса», мы спустились в подвал. За столом справа
очередная партия едоков. Не задерживая взгляда, быстро прохожу
мимо них. В помещении тесно, одежда развешана до потолка: юбочки,
платья, блузки с рюшечками, с блесками, костюмы, фраки, обувь,
там и сям разложенная по полкам. Как в костюмерной театра. За
столиком сидит мужчина средних лет, что-то мямлит. Женщины (добровольцы,
пояснила Перминова) кротко выслушивают его, деловито заполняют
бумаги.
Когда Перминова начинала работать, то не имела никакого представления
о бездомных. Спустя некоторое время проблему стала видеть совершенно
иначе, чем вначале. Выяснилось, что это такие же люди, как она.
Просто с ними что-то произошло в результате социальных изменений.
Есть бездомные, которые живут десятилетиями в таком качестве.
У них образовался свой социум, другой мир – параллельный. Есть
хронические алкоголики. Транзитники – их быстренько грабят подчистую.
Есть люди, которые стали жертвами квартирных махинаций – первые
бездомные перестроечной поры. Тридцать процентов от общего числа
– бывшие заключенные.
Очень много среди бездомных – трудовых эмигрантов. Они приезжают
на заработки. Их обманывают, им не платят – дешевая рабочая сила.
Но большинство мгновенно попадают в криминальную ситуацию. А
без документов любая личность - никто.
Во все времена элементарную помощь им оказывали. И церковь этим
занималась и занимается: кормят, одевают. А с другой стороны,
общество-то не готово к милосердию. Да, бомжи раздражают обывателя:
грязные, заразные… Но как решать эту проблему? Как в Париже?
Классическое представление о клошарах, вообще-то говоря, устарело.
Это уже экзотика. Во Франции колоссальные деньги идут на государственные
программы поддержки бездомных. Там огромное количество мест,
где человек может помыться, привести себя в порядок. В метро
Парижа есть шесть-семь душевых кабинок. У нас их нет.
Каждую пятницу «Ночной автобус» развозит сотрудниц по всему городу.
Выясняют, чем могут помочь бездомному. За рейс человек десять
охватывают. В стационар приходят студенты из социального университета
и колледжа, видят, что это обычные люди и любой из них имеет
право на нормальное к нему отношение.
А ведь они действительно обыкновенные по натуре люди. Только
надломленные.
Часто ловлю себя на поганеньком чувстве этакого превосходства
над бомжами. А вернее сказать, на неумении подойти к ним сразу,
не отторгая взор от неопрятной одежды, от прыщей и волдырей на
лицах и ногах, без робости заглянуть прямо в их глаза, которые,
оказывается, не глупее наших.
Но мне, например, не нравится, когда над бездомными ерничают,
с хохотком рассказывают про них скабрезные анекдоты, когда в
литературе и искусстве либо замалчивают, либо смакуют дно нашего
общества. Помните фильм Рязанова «Небеса обетованные»? Талантливо
сделанное и от этого еще более антигуманное. Смеяться над несчастным
человеком можно в том случае, когда ты знаешь, как его вытащить
из беды.
Зато с каким удальством на протяжении всей недели телевидение
по многим каналам талдычило на всю вселенскую (какой ужас, трагедия!)
о проблеме с растаможкой импортных автомобилей. Прошу прощения,
господа, с жиру вы беситесь! А ведь можно о людях свалки создать
роман, в душу каждого из нас проникающий и просветленный, очищающий
кровь нации от всего богохульного, ибо нет на свете более святого
и красивого состояния, чем милосердие.
Все-таки интересно было бы знать: как понимают термин «бездомные
люди» в инстанциях, ответственных за судьбу людей, отторгнутых
от общества? Жутко неудобный этот термин. Как хорошо звучит –
«Бедные люди» Достоевского – понятно и на слуху. В официальных
документах прописано: «бродяжничество», лицо без определенного
места жительства (БОМЖ) или лицо без определенного места жительства
и занятий (БОМЖиЗ). Казалось бы, какая разница между бездомным
человеком и бомжем – что в лоб, что по лбу. Оказывается, есть,
и очень принципиальная. «Бомж» – аббревиатура для всех раскрываема,
но потом слово превратилось в нечто фольклорное, стало презрительной
кличкой.
А вот «бездомные люди» – это уже проблема социальная. Раз так,
ищите корни, и найдете их в экономической политике государства,
выплеснувшего в начале перестройки на улицу бездомных людей.
На площади не постучишь касками – безработные! Какой профсоюз
может за них заступиться? В милиции?
Господь с вами! В их статистике так и записано: «лица, проживающие
без регистрации по месту жительства или по месту пребывания».
Вот и чудненько: заграбастаем бомжа под статью об административных
правонарушениях. И ничего не стоит объявить любого подозрительного,
съедающего на улице бутерброд, правонарушителем. Насчет этого
у блюстителей порядка нюх классный. Мы, дескать, ничего не знаем:
есть закон, который обязывает всех бездомных помещать на тридцать
суток в приемник-распределитель.
Но, господа чиновники, позвольте напомнить: у любого гражданина,
пусть и бездомного, есть право потребовать от государства вернуть
ему жилье, отнятое мошенническим путем, даже если он сидел в
тюрьме. Право, кстати, конституционное, никто его не отменял.
По Трудовому кодексу любого человека могут (заметьте – не должны!)
принимать на работу без прописки, но в реальности такого не бывает.
Ну-ка вспомните, какие для этого необходимы документы? Правильно:
ИНН и пенсионная карточка. А получить можно только по месту регистрации.
Вот он, наш родненький замкнутый круг, о котором в один голос
говорили мои собеседники в «Каритасе». Круг, порождающий бездомных
людей!
Настроение муниципальных властей я понимаю: опять головная боль!
Проблем и так хватает по горло, без этих грязных, вонючих бомжей,
бывших зэков, неудачников, алкоголиков, наркоманов, бездельников
и черт знает какого элемента.
Если их классифицировать как «бездомных людей», то надо взваливать
на себя хлопоты по прописке, паспортизации, трудоустройству,
жилью, словом, весь комплекс социальных программ. А тут как хорошо:
благотворительные общества, спецприемники, ночлежные дома, церковь
– вам и карты в руки. Действуйте, друзья, перевоспитывайте, кормите,
поите.
Мы, разумеется, поможем, чем можем… Только не жалуйтесь, не пишите
нам совместные обращения, не присылайте бесчисленных проектов.
Ведь бомжи или как их – «бездомные люди» – вне нашего с вами
цивилизованного социума, а значит, достойны отторжения от общества.
Лучше всего – разделить их на чистых и не чистых, нацепить на
шею таблички «бомж», «отбросы общества» и отправить куда-нибудь,
а еще лучше – на Колыму!
Может быть, я сгущаю краски. Но как-то не получается просветлить
палитру. Попала мне в руки брошюра, изданная под эгидой Минтруда
«Проблемы лиц без определенного места жительства (БОМЖ) и пути
их решения». Документ занятный и путаный. И все же меня вот что
насторожило в нем. Читаем: «Их внешний вид и образ жизни не соответствует
физиологическим нормам человека... Лицо, как мужского, так и
женского пола, трудоспособного возраста от 30 до 50 лет... Частная
благотворительность в виде гуманитарной помощи скорее вредна,
чем полезна... Если со стороны государства и дальше не будет
принято адекватных мер с этим социальным злом, то мы столкнемся
с армией людей, которые не знают производительной работы и живут
за счет отбросов, но довольны таким образом жизни...».
Не знаю, как вы, читатель, а я без содрогания не могу такое читать…
Не правда ли, знакомый мотив звучит в этом «научном» труде? А
какие при этом возникают исторические параллели… Несведущему
читателю в скобках уточню: армия «социального зла» в России насчитывает
нынче в Украине около одного, а в России около четырех миллионов
(миллионов!!!) человек. Я сильно подозреваю, что чиновникам в
органах исполнительной власти, которым положено по должности
заглядывать в брошюру, не до стилистических погрешностей, допускаемых
ее авторами. Важна инструкция: ату их!
Проблема бездомных людей, известно, накрепко увязана с правами
человека. Знаю, что в ряде городов правозащитные организации
протестуют, устраивают манифестации. Однако голоса их вялые и
тонут в бюрократической тине.
Есть постановления правительства, есть постановления Министерства
труда. Приняты примерные положения об учреждениях социальной
помощи лиц БОМЖ. Имеются нормативы штатной численности, различного
рода инструкции, наконец, порядок работы, порядок приема. Но
на самом деле государство по настоящему не занимается проблемой
бездомности.
Осень на носу, а там зима. Выборы…
Василию, Андрею, Алле, Юре (кто там следующий на обед?) тоже
предстоят выборы, но свои: либо ночевать в подъезде и, напрягая
последние силенки, бороться за жизнь. Либо, простите, сдохнуть.
Сегей Луконин